Этой осенью похолодало рано. Редкие тонкие снежинки неохотно приземлялись на ещё зелёную траву. Одна из них присоседилась на Катиных ресницах. Она не таяла и не спешила упасть, будто бы так же как и Катя спасалась от одиночества. Вокруг суетились люди, куда-то спешили, оживлённо разговаривали по телефону, надрывным голосом решали какие-то проблемы, возмущались и обнимались, но их объединяло то, что у всех были близкие люди, которые закрепляли своё нахождение друг с другом голосом, взглядом или объятьями. Катя не выносила одиночество. Она иногда выходила на улицу, чтобы не слушать эту оглушительную, давящую с четырёх сторон тишину. Телевизор не помогал. Он, казалось, общался сам с собой, друзья могли уделить Кате не более десяти минут телефонных сплетен, потому что у большинства уже сложились семьи. С некоторыми разговаривать было просто невозможно, потому что разговоры рвались пронзительными детскими голосами в телефонной трубке. У некоторых строгий мужской голос обрывал разговор фразой вроде : «Хватит трещать, я хочу есть!» Катя понимала, что муж подруги говорит это так громко специально близко подойдя к трубке. Подруга тут же говорила, что её зовёт муж и разговор завершался. Кате некуда было пойти, потому что она могла только ездить, и то на инвалидной коляске. Катя не любила вспоминать тот тёплый сентябрьский день, когда после каникул румяные и загорелые ребята пришли на заключительный и самый ответственный этап школьной жизни. Катя не виделась с Вадимом всего двадцать четыре дня. Отец отправлял её в санаторий подышать морским воздухом. В поезде на обратном пути девушка мечтала, как восторженно будет рассказывать Вадиму про волну, накрывшую её с головой, как среди галек ей попался абсолютно белый камень, точно повторявший размеры и форму голубиного яйца. Не отличить. Как мелким разноцветным бисером, искусно отшлифованным морем, сыпались в её ладонях обычные бутылочные осколочки. Экскурсия на катере, горделивое приземление на воду гидросамолёта, спешащие попасть в его волну ребятишки. Замки на пляже со смелыми рыцарями и чуть капризными принцессами, старательно выстроенные из крупной гальки младшими школьниками. Катя думала, как глядя ей в глаза будет слушать рассказ Вадим. Но телефон не отвечал. Встретиться перед первым учебным днём не получилось. Отгремели торжественные минуты линейки. Светились счастливые, наивные беззубые улыбки первоклассниц с огромными бантами, словно пропеллерами, готовыми в любую минуту поднять над землёй их прекрасных обладательниц. Мальчишки-первочки впервые забыли про свои оставленные дома машинки и, сверкая огоньками на новеньких ранцах, серьёзно наблюдали за церемонией. Катя смотрела Вадима. Вдруг в толпе блеснули знакомые глаза. Сердце защемило. Радость встречи переполняла девушку. Вадим широко улыбался своей обаятельной, немного самодовольной, уверенной улыбкой, но адресованной не Кате. Молодой человек держал за руку их одноклассницу, светловолосую от природы, тихую отличницу Зою, спокойную и рассудительную. У неё всегда находился ответ на любой вопрос. Касался ли он наук или отношений между людьми. Её мнение всегда доминировало над другими. Спокойствие и твёрдость в голосе придавало ему неоспоримости и выразительности.
– Привет, девчонки и мальчишки, – весело и беззаботно прозвенел Вадим, – я очень рад вас всех видеть.
– И меня тоже рад? – Глухо спросила Катя.
В её горле уже успел образоваться ком, который мешал говорить.
– Ну, да. И тебя очень рад видеть. Я тебе всегда рад! Разве можно не радоваться друзьям?
Катя медленно попятилась назад. Ребята остановили её:
– Упадёшь! – Сказал кто-то с лёгкой насмешкой в голосе.
– Променял курочку на уточку, – зашуршало в толпе.
– Сладкая парочка, – подхватил кто-то.
– Молодец, Казанова, – донёсся чуть различимый голос откуда-то сзади.
Музыка звучала приглушённо. С потоком одноклассников попала в класс.
– Чего стоишь, как неживая, – проворчала классный руководитель.
«Как неживая… как неживая…» – отзывалось в голове. «Да, а зачем жить?». Девушка метнулась к приоткрытому окну, взлетела на подоконник как испуганная птица и сделала шаг.
Приходила в себя трудно. Как в полусне до её слуха слабо донёсся голос классной руководительницы:
– Вот насмешила. Если уж решила покончить с собой, надо было прыгать не со второго, а с десятого этажа, чтобы уж наверняка. Зато теперь всё. Допрыгалась. Вот будет радость отцу-одиночке, что дочка до конца его дней будет радовать своим присутствием. А не упорхнёт из родного гнёздышка с каким-нибудь наркоманом. Крылышки-то атрофировались.
Девушка попыталась пошевелить руками. Получилось. Ног она не чувствовала.
Прошло уже больше двух лет, а боль и обида не отпускали. Телефонные звонки больше не радовали.     Да и как может радовать звонок из поликлиники или райсобеса. Каждый год нужно было подтверждать инвалидность. В очереди на ВТЭК рядом с Катей ждала женщина в коляске без ноги. Она тоже регулярно проходила врачей и подтверждала свою инвалидность. «Зачем, – думала Катя, – нога же уже не отрастёт!» Да и её, Катю, без конца мучили разными исследованиями. «Оставили бы уже в покое, – думала она, – у меня такая же участь как и у этой бедняжки – коляска до конца дней. Только её привезла мама, а у меня её нет. Пусть хоть отец счастлив будет. Зарабатывает прилично, хоть поездят с Алисой, мир поглядят.» Отца дома почти не бывало. Либо он работал до упада, так, что даже не отвечал на Катины звонки. Либо, выбрав небольшое окошко в своём бизнесе, они с Алисой мчались куда-нибудь в далёкую заграницу. Во время поездки телефон отца всегда был заблокирован.
Ах, как же, как же было невыносимо одиночество! Катя ездила по улицам, разговаривала с бродячими собаками и кошками. При наличии тёплого, далеко не бедного дома, она чувствовала себя таким же брошенным и несчастным животным, как и они.
Проезжая в парке мимо самого безлюдного места Катя заметила что мысли постепенно начинают её оставлять. Желая понять причину, она прислушалась. Глухой детский крик доносился из глубины того безлюдного места. Катя всегда старалась проехать быстрее этот слишком загущённый участок парка. Деревья здесь казались зловещими чудовищами, сцепившими свои руки-ветви в крепкие ловкие сети. В глубину этого места вела грунтовая тропинка, по ней Катина коляска только-только могла бы проехать. Не задумываясь, девушка свернула не тропинку. Ветви переплетались почти над головой. Мелкие били по лицу, но Катя не обращала внимания на боль. Она отчаянно работала руками. Звуки усиливались. Наконец, она смогла разобрать слова, произносимые мужчиной средних лет. Голос был слегка скрипучим, грубым и звучал беспощадно:
– Я ещё раз тебя спрашиваю, где деньги, чурбан?!
– Дяденька, отпустите, родители заметили пропажу.
– А меня это не волнует. Следующий раз поймаю после школы, лешему дам на съедение или подвешу, как Буратино, за ноги к ветке. Здесь кричи, не кричи, тебя никто не найдёт. Это же не сказка про золотой ключик.
– Дяденька, за что, я же Вам ничего плохого не сделал.
– Но и хорошего пока не сделал.
– Я же Вам приносил деньги.
– На эти подачки и ящика пива не купишь!
После каждой фразы мальчик вскрикивал, голос его звучал прерывисто. Казалось, что от боли и страха он забыл, как нужно дышать.
Наконец, почти бесшумно Катя подъехала так близко, что между ветвей могла различать героев происходящего. Широкоплечий, но не тучный мужчина, принявший сегодня на грудь не менее пол-литра в водочном эквиваленте, в потёртой кожаной куртке и мятых, но чистых джинсах, стоял к ней спиной, что она не могла видеть его глаз. Он держал мальчика за шкирку, совсем как Карабас Барабас. Мальчик верещал что-то из последних сил. Думать было некогда. Прямо под ногами девушка заметила большую тяжёлую палку. Поднялась, взяла её и с размаху опустила на голову мужчине. Шлёпнулась в коляску и тут же обернулась на интенсивный шорох за спиной. На тропинке стоял молодой человек с испуганными и озадаченными глазами. В следующую секунду они уже смотрели на Катю вопросительно и снисходительно.
–Я услышал что-то про «Золотой ключик» и решил тоже попасть в сказку, как будто не замечая серьёзности происходящего начал пришедший.
– Я…, я…, кажется, его убила…, – переведя не менее испуганный, чем у ребёнка взгляд на упавшего навзничь мужчину, пролепетала Катя.
Мальчик сидел у ближайшего дерева, того самого, на сучок которого собирался подвесить его новоиспечённый Карабас Барабас.
– Вы спасли ребёнка. Я позвоню в скорую и полицию. Пускай заберут человека. А я подтвержу, что было на самом деле. А Вы молодец, наверное, тяжело с коляски вставать?
– Я с коляски не встаю, у меня ноги парализованы после травмы.
– А кто же сейчас стоял с тяжеленной палкой и нейтрализовывал бандита? – с улыбкой спросил незнакомец. – Вы смотрелись как герой из боевика!
– Я стояла? Ах, ну да, наверное… Всё произошло так быстро, я за собой не смотрела.
– А Вы попробуйте ещё раз встать.
Девушка сильно упёрлась руками о подлокотники коляски и сделала усилие.
– Нет, ничего не получается.
– Если получилось раз, получится и второй.
Оглушённый мужчина зашевелился и приподнял голову.
– Психи… , чокнутые… , что вы делаете, – как в бреду бубнил мужчина, – не трогайте меня, я уже ухожу… , я пошёл… , я ушёл.
Шатаясь, он медленно заковылял между деревьев.
– Вы там не выйдете на дорогу, у Вас сотрясение, подождите, сейчас приедет врач, – участливо проговорила Катя.
– Да, а потом следователь, – вяло, но иронично произнёс мужчина и скрылся за деревьями.
– Ну что, Буратино, пошли, домой тебя отведём, – обратился к мальчику молодой человек.
Мальчишка не сдвинулся с места.
– Не бойся, меня Олегом зовут. Я не бандит. Я спортсмен. Видишь, я в костюме, бегаю по парку.
– А что, среди спортсменов нет бандитов? – Испуганно произнёс ребёнок.
– Ну, мне-то ты доверяешь? – спросила Катя.
– Пошли, – лениво просопел мальчик, – я боюсь один.
– А я тогда, провожу твою спасительницу, – ты согласен?
– Валяй, – отрубил мальчишка.
– Ваши руки сегодня большое дело сделали. Пусть отдохнут, – обращаясь к Кате с улыбкой заметил Олег.
Он взял ручки коляски и весело двинулся в путь. Катя его не видела, но настроение Олега ей передавалось.
– Ну, Буратино, Куда рулить дальше? – Выехав на главную дорогу парка задорно спросил Олег.
– Я не Буратино, я Матвей, – более оживлённо, но обиженно ответил мальчик.
– Ну вот, раз дуешься, значит отходишь. Ладно, Братино, веди нас.
Они прошли парк, пару пустынных улиц, заснувший пруд и завернули в оживлённый детским смехом дворик.
– А что, Буратино, ты спортом-то занимаешься? – спросил Олег.
– Нет, зачем?
– Как зачем? Тебя всю жизнь девушки защищать будут? Приходи. Я кружок дзюдо веду. В три часа в понедельник в этой школе. – Он показал на бывшую Катину школу. Защемило сердце. Взгляд неосознанно нашёл то самое окно.
– Олег, я поеду, торопливо твёрдо начала Катя.
– Тебе не понравился извозчик?
– Нет, кобыла устала, – сухо проговорила девушка.
– А мне показалось, это железо всё стерпит, – немного нагло и назойливо ответил Олег, – ты далеко живёшь?
– Минут пятнадцать на транспорте с ручным управлением, – глядя куда-то вдаль, отсутствующим голосом сказала Катя.
– А спорим, что десять?
– Нет, пятнадцать. Я слишком хорошо знаю.
– А если с ускорителем?
– Электрическим?
– На смешанном топливе. Половина – живая сила, а половина – биотопливо с повышенным содержанием углеводов и молока в глазури. «Лакомка» называется.
Девушка молча глядела в холодеющую даль. Снежинки вдруг заплясали чаще, будто какой-то непослушный ребёнок ещё сильнее запрыгал по перине облака, резво и радостно пуская из-под ног белые кристаллики своего смеха. Катя подумала о том, как уйдёт из этого снежного карнавала в пустую, ещё более холодную от одиночества квартиру, в эту гнетущую и бездушную тишину. Она вдруг улыбнулась и оживлённо скомандовала:
– Вези!
Они мчались по ровному асфальту так, что Катя не успевала дышать, а лёгкие снежинки, как летящие куда-то по делам насекомые, бились ей в лицо.Быстро пролетели Катин двор.
– Мы куда? – еле переведя дух крикнула Катя.
– Не пропадать же топливу зря!
– Тётя Катя, ты куда? – Только и успела спросить соседская пятилетняя Вероничка.
– Я на полюс. Тебе ещё снега привезу. Жди. Скоро повалит! – совсем не думая о том, что обещание может не сбыться, кричала Катя.
Пролетев пол-района, «извозчик» подвёз девушку к подъезду.
– Сегодня я вспомнила, что такое скорость, будто сама бегала, своими молодыми здоровыми ногами. Спасибо тебе.
– Ты ещё будешь бегать. – Спокойно и уверенно, но с неизменной улыбкой заключил Олег.
– Как это?
– Приезжай завтра в парк. Будем ходить учиться. Заново. Доверишь свой мотор извозчику?
– Доверю, – с несмелой улыбкой ответила Катя.
На следующий день весь парк завалило воздушным, искристым, слепящим снегом. Он шёл всю ночь, сверкая в свете фонарей разноцветными блёстками и бесшумно наполняя город тихой загадочностью и сказочностью. Дороги в парке с утра очистили, но их завалило снова. Коляска ехать не хотела. Олег встретил Катю у ворот. Они с трудом доехали до площадки. Олег сбросил рюкзак с горячим чаем на скамью и подошёл к Кате.
– Давай руки!
Он вложил в свои сильные мужественные руки её худощавые бледные ладошки и медленно попытался приподнять Катю с коляски. Ноги неслушались.
– Ты же стояла. Я видел это. Ты стояла и держала толстую тяжёлую ветку. Давай, попробуй! – просил Олег.
Он взял её замёрзшие руки, поднёс к губам и стал согревать своим дыханием.
– Давай, девочка, давай. Я же видел, ты можешь.
Олег поцеловал по очереди обе руки, одел их в варежки и повторил:
– Давай, ты можешь!
Катя очень старалась. Она не могла не оправдать доверие Олега. Он же так за неё болел, так стремился сделать её обычным человеком, свободным от этих огромных колёс и счастливым. Девушка собрала все свои внутренние силы, напрягла мышцы и попыталась заставить мозг. Олег приподнял её за руки и Катя ощутила, как стопы установились на заснеженной поляне.
– Теперь держись! – приказал Олег. – Я отпускаю руки.
– Я сейчас упаду! – Вскрикнула девушка.
– Не упадёшь.
Олег отпустил руки. Катя чувствовала боль в мышцах ног. Какая-то группа болела больше, но невозможно было её определить, потому что боль нарастающими волнами распространялась полностью на нижние конечности. В некоторые моменты девушке показалось, что болит всё тело. Кожу то кололо иголками, то она холодела, то горела, а то переставала чувствовать одежду. Катя стояла, качавшись, словно молодое гибкое деревце на ветру. Молодой человек снова взял её за руки и скомандовал:
– Теперь иди! Поднимай правую ногу.
Мышцы не слушались. Она хотела согнуть ногу в коленном суставе, но вместо этого стала падать вперёд на оба колена. Олег удержал её и посадит в коляску. Мышцы нестерпимо болели. Катя старалась не показывать боли, но по её напряжённому, остановившемуся на одной точке взгляду, Олег всё понял.
–Молодец! Молодец! Ты – смелая и отважная покорительница снегов!
Они находились в самом центре снежной поляны. Вокруг будто дышал чистый, пушистый, переливающийся как северное сияние, скрипучий слепящий снег.
– Молодец! – Повторил Олег. У тебя получилось.
– У нас получилось, – поправила Катя.
– Мы сейчас стоим на самой северной точке нашей планеты. У нас с тобой ещё огромные снежные пространства, которые необходимо преодолеть. А теперь выпьем чаю и я отвезу тебя на оленей упряжке на базу Северного Полюса – домой. А завтра нас ждут новые шаги в исследованиинеобъятных, неизведанных искристых просторов!
У подъезда Катю окликнула Вероника:
– Спасибо! Спасибо, что привезла снега! Смотри, какие у нас снежные дед и баба получились!
Ватага ребятишек её возраста с неменее увлечёнными процессом родителями докрашивали гуашевыми красками два снежных произведения искусства. Дед – в чёрном фраке с настоящими пуговицами, редкие волосинки на лысой белой голове были представлены пожухлой травой и аккуратно зачёсаны на косой пробор. Пробки от бутылок заменяли глаза, блестящие, как в юности. Баба красовалась в русском сарафане. Платок из мешковины делал деревенский облик женщины как нельзя правдоподобней. Они держались за руки. Создавалось впечатление, что только отсутствие бодрой музыки удерживает их на месте.
– А ты правда ездила на север? – Пыталась уточнить Вероника.
– Она же у нас покорительница снегов, – вступил в разговор Олег.
Дни шли за днями. Мучительные, изнуряющие длительные тренировки Олег превращал в настоящие праздники, то заменяя питардами северное сияние, то растапливая Снежную Королеву горячим чаем, а то требуя расколоть вечную мерзлоту одним движением Катиного каблука. По настоянию Олега к девушке на дом каждый день приходила пожилая сильная массажистка, профессионально владевшая не только верными приёмами массажа, но и искусстно применявшая иглоукалывание.
–Олежка, – неожиданно начала Катя, – скоро расстает снег и я уже не буду «покорительницей снегов».
Олег рассмеялся:
– Так тебе уже и покорять-то почти нечего. Ты же ходишь практически сама.
– Верно.
– Так что и извозчик тебе будет не нужен, – слукавил Олег.
– Ты мне всегда будешь нужен, – поддалась на хитрую уловку Катя, – у меня ещё в этой жизни запланированно много других шагов, которые хочется пройти. Например, я собираюсь поступить в медицинское училище, а потом закончить курся массажистки. Ноги у меня ещё слабоваты, зато руки тренированные. Я тоже хочу творить чудеса.
Олег впервые обнял её и шепнул на ухо:
– Мо-ло-дец! Молодец, самая беззащитная и самая отважная покорительница снегов!
Он почувствовал, как часто билось её сердце.
– Нельзя так, нельзя. Любые сильные эмоции – стресс.
– А я по-другому не могу любить.
– Что ты не можешь по-другому? – хитро переспросил Олег.
– Что слышал, – не менее хитро прошептала Катя.
Олег прижался щекой к её пышным вьющимся волосам.
Вдруг снова повалил снег. Огромные хлопья ложились на погрусневшие от слякоти тропинки и плачущие от весеннего таяния ветви деревьев. Медленно шли к Катиному дому.
– У тебя, наверное, раньше была летящая походка. Ты с трудом идёшь, а на землю будто не наступаешь. Он посмотрел на Катю. Снег причудливо покрывал её голову, словно фата, лежал на одежде, как свадебное платье.
— Видишь, это зима тебе на прощание дарит свадебный наряд, – бесцеремонно добавил Олег. Кстати, – начал он не в тему, – вчера на тренировке Буратино спросил меня, сможешь ли ты придти к нему на день рождения. Меня тоже звали за компанию, пойдём?
– Конечно, пойдём.
Вечером Олег с Катей пришли к девушке домой, чтобы по интернету выбрать Буратино подарок. С клацающим звуком бодро открылась входная дверь.
– Дочка, ты дома? – ласковым голосом спросил соскучившийся отец. А это что за проходимец, – строго, почти зло продолжил он, – что за притон ты развела тут в моё отсутствие?
– Не думайте, – спокойно произнёс Олег, – я не обижусь, не уйду, хлопнув дверью.
– Как не уйдёшь? Это мой дом. А ну пошёл отсюда, щенок!
Алиса стояла зсади, с наглой усмешкой на загоревшем лице. В её глазах можно было прочитать: «Инвалидка, а туда же.» Катя спокойно встала из-за стола и, обратившись к отцу, ровным голосом сказала:
– Никуда он не пойдёт.
Лица вошедших изменились. Некоторое время молчали. Наконец отец произнёс:
– Кто тебя оперировал?
– Извозчик, – не подумав, выпалила Катя.
– Она долго тренировалась, вот и встала на ноги. У Вашей дочери огромная сила воли. Она ещё не то преодолеет.
— Без Олега я бы не справилась, — поправила его Катя.
— Да, я где-то слышала, любовь исцеляет, — насмешливо произнесла Алиса.—Гормоны в голову ударяют и ноги начинают бегать.
— Нет, любовь— великая сила, — возразил ей отец.
—Любовь, любовь…как дети, — продолжала язвить Алиса.
— А ты что, меня не любишь? – удивлённо спросил отец.
— Конечно, люблю, я с тобой такая счастливая! Полы не мою, не стираю, по пол-года отдыхаю на красивых заграничных курортах. Вот и в этот раз в Испании было чудно! Я была бы бесконечно счастлива, если бы у меня был бесконечный, то есть открытый счёт, но и так сносно.
— А я бесконечно счастлива,— с естественной задумчивой улыбкой тихо сказала Катя,— ведь у меня бесконечные возможности, рядом бесконечно родной человек и я покорительница бесконечных снежных просторов.
— Не понял,— с искренним недоумением произнёс отец.
— Просто ты меня давно не видел, и в твоё отсутствие произошло много важных событий. Я тебе потом объясню.
— Да, видимо, мне не нужно так надолго отлучаться, а то я дочь не узнаю.
— Тебя эта сопливая милюзга ещё учить будет жизни! Да она дальше своей скрипучей коляски ничего не видела, нигде не была.
— Во-первых, я была на Северном Полюсе, хитро улыбаясь, Катя взглянула на Олега,— во-вторых, спасибо тебе, папочка, за дорогую бесшумную коляску. Если бы не руки людей, собиравших её, не бывать мне на Северном Полюсе и не стоять бы перед тобой.

Катя и Олег позвонили в дверь Матвея. Вышла мать, женщина лет сорока пяти , суетливая и добродушная. На первый взгляд атмосфера в доме была доброжелательной и располагающей к душевному общению.
— Проходите, садитесь,— торопливо проговорила мать, —я давно хотела увидеть спасительницу моего сынишки, вот случай и представился. А Матвей у меня такой молчун, ничего сам не рассказал, поведал только, что девушка спасла его, да молодой человек в секцию пригласил. И больше ничего. Замкнутый ребёнок. Расскажите, как всё было. А минут через пятнадцать придут друзья Матвея и мой старший сын, познакомитесь. Он у меня от первого брака. Я всегда чувствовала себя виноватой перед первенцем. С первым мужем развилась рано, мальчишке было пять месяцев. Вышла замуж и боялась недодать ему любви, поэтому часто баловала. Старалась, чтобы всё у него было. Живём мы не плохо. Эта большая квартира новая, купили в своём же районе, большой загородный дом с бассейном и бильярдной. Каждое лето отдыхаем за рубежом, едим вдоволь, хорошо одеваемся. У мужа и старшего сына дорогие машины. А знаешь, девочка, счастья-то нет. Нет счастья, — как бы усилила свои слова женщина.— Старшенький женился рано на своей однокласснице. Сейчас вместе учатся в одном институте. Ругаются страшно, нет у них уважения друг к другу. Она вечно чем-то недовольна, всего ей мало. Сыночек мой старается для жены, а она ему: «урод», «козёл» и ещё что по сильнее. Год ещё как-то сносно жили, а дальше—полный бардак! Вообще нормальным голосом не разговаривают. Только на повышенных тонах. На встречу друг другу не идут. Дома—полный кошмар! Да…была у него девушка, когда в школе учился. Я её ни разу не видела, знаю только, любила она его сильно, моего сыночка. Почему знаю? Увидела девочка эта его с будущей женой и сиганула из окна. Говорят, добрая была и красивая. На всю жизнь инвалидом осталась. Одноклассники видели её не раз в нашем районе на инвалидной коляске.
— Простите, что-то я себя нехорошо чувствую. Вы извините меня ради Бога, мы пойдём,— медленно проговорила Катя.
Так скоро, я что-то не то сказала? Матвей расстроится. И Вадим сейчас придёт, познакомитесь.
Девушка побледнела.
— В другой раз, пожалуйста, извините. А у той девушки всё будет хорошо.
— Может быть. Она, конечно, сама тоже виновата, но я не понимаю, за что ей это? Говорят, необыкновенной души девчонка, боль чужую без преувеличения как свою чувствовала, однокласники говорят. За что ей это?
— Не за что, а для чего?—поправил Олег. Теперь она знает цену жизни, цену самого большого Божьего дара, с которым нужно обращаться как с хрупкой тающей снежинкой, правда, Катюша?
— Да, — задумчиво протянула девушка,— … как с хрупкой снежинкой.