(пасхальная история)

Вместо эпиграфа

Глянул я в зеркало, которое Господь поставил передо мной, и так мне захотелось,  как говорил сатирик, плюнуть самому себе  «в морду лица»!

История эта случилась за две недели до Пасхи. Мы с моим духовным отцом (настоятелем нашего храма) давно поделили роли: он — добрый представитель нашей церковной общины, я — злой. Когда нас притесняют светские власти или недобрые люди, я затеваю скандал и бросаюсь в драку, а он потом смазывает драчунам (в том числе и мне) раны елеем — увещевает, сдерживает накал страстей, умиряет и, в результате, добивается искомого результата. Поэтому мне ходить с «разбитой мордой» не впервой. Но как мне начистил её Господь в этот раз, даже меня, неоднократно битого, привело в изумление!

Итак, две недели до Пасхи, а две трети нашей храмовой территории находятся под игом нахального захватчика — районной коммунальной организации. Вдоль забора ряды тракторов и машин, свалки металлолома и груды зловонного мусора, свозимого со всего района. Всё это добро обильно пропитано соляром, техническими маслами и воняет, я бы даже сказал, смердит невыносимо. Короче, самое «приятное» местечко для праздничного приёма прихожан — освящения куличей и крестного хода в пасхальную ночь, — «райская поляна для православных», так сказать.

-Что делать будем? — сокрушенно спрашивает мой духовник.

-Драться! — воинственно отвечаю я, и засылаю скандальные письма и фотографии с видами прихрамовой помойки прямо мэру города и префекту округа — любуйтесь, богомольцы криворукие, на то, как православные под вашим чутким руководством будут встречать свой главный праздник года!

Пасха в том году пришлась на 16-е число, а 13-го после полудня получаю, не просто ответ, а, прямо-таки, «рапорт» от самого (!) зама префекта округа (заместителя министра по рангу!) — «до 14-го вся территория храма будет освобождена». Мне к таким «рапортам» не привыкать — врут в наше незатейливое чиновное время все «от прораба до министра». Подхватываюсь и по апрельскому холодку чешу к родному детищу — храму. Там, естественно, и «конь не валялся». Показываю «маляву» зама префекта мастеру коммунальной бригады, а у того в глазах изумление:

-Нам, — говорит, — сказали до 16-го всё убрать, не торопясь.

Тут уж я начал изумляться:

-Завтра, — говорю, — страстная пятница, «птица гнезда не вьёт, девка косу не плетёт», а там — Великая Суббота, освящение куличей, крестный ход, и на этой помойке?!

Мастер, надо отдать ему должное, оказался не только сообразительным, но и душевно предрасположенным к нашим храмовым чаяниям — работа закипела! В ночь на Великую Субботу мастер позвонил и сообщил: «Приезжайте, всё готово». Приехал, подивился — не территория, а, прямо-таки, стадион перед футбольным мундиалем — ни пылинки, ни соринки, только шампунь по углам забора пенится. Подхожу к мастеру с благодарностью и внутренней готовностью, что он меня обматерит (ну, не благодарить же за такой аврал, который я им внепланово устроил).

-Замечательный ты человек, Игорь Александрович, — с некоторой робостью говорю ему. — Штучный по характеру, терпеливый и богоугодный (а сам думаю: сейчас он мне врежет за мою вредоносную «штучность»).

Мастер, к моему изумлению, открывает большую хозяйственную сумку, достаёт оттуда большую банку красной икры и… протягивает мне:

-Подарочек вам, к празднику…

Мы не американцы, красная икра у нас — деликатес и достаточно изысканный. Получить её в подарок не просто, а в ответ на содеянную гадость и вовсе невероятно. Эта «невероятность», видно, так сильно проявилась на моей «морде лица», что мастер поторопился добавить:

-… ну, и всем вашим, там, в храме.

И этим самым уточнением внёс он в мою душу страшное смятение! Ну, посудите сами: мне дали в руки приличный по размеру кусок деликатеса. Какие мои действия? Конечно же, принести домой и порадовать семью. Но деликатес-то… не совсем мой. Он еще адресован и нашему причту. Ох-хо-хо! Буря тут поднялась в моей жадной душе. «Жаба» жадности, с которой я. кажется, давно договорился об отсутствии взаимных претензий, намертво вцепилась в моё горло и начала душить: отдать икру «всем» — жалко, не отдать — стыдно. Принёс банку с икрой домой, положил в холодильник, а он не холодит, а жжёт душу. Достал банку красной икры из магазина, что супруга к празднику купила, решил её отдать, а «подарок мастера» семье оставить (как хорошо, что не совершил этот обмен (!), но об этом позже — авт.). Но это же не равнозначно! Смотрю на себя со стороны и поражаюсь сам себе: скотина ты скотина, за ложку икры продаёшься, какой же ты православный христианин?! В таком состоянии, горя, словно в огне, провёл я половину Великой Субботы — «жаба» давила невыносимо. В конце концов, в голову пришла здравая мысль: икру принёс семье? Семье. А она ей нужна? Семья, которой я чистосердечно рассказал о своих «икряных терзаниях», оказалась, на редкость, равнодушной к этому продукту.

-Отдай её в общину, только предупреди, что она самодельная, — сказала моя привередливая супруга («жаба» моментально ослабила хватку — авт.), — вдруг некачественная…

-Отложи чуточку попробовать, а остальной отдай людям, — посоветовала дочь (скользкие и ледяные лапы «жабы» резко потеплели — авт.)

Впервые за сутки я вздохнул полной грудью, в голове прояснилось: «Фу-у-у, ну вот это нервотрепка! И из-за чего?! Из-за ложки какой-то икры?! Чуть душу дьяволу не отдал! Ну, вот это Рожа глянула на меня из зеркала, поставленного передо мной Господом в праздник Его воскресения! И я после этого угодник, апостол христианской веры, брат Христу в служенье Господу?!..» Такой ледяной «душ истины» на меня обрушивался только один раз в жизни, когда я, возомнив себя великим поэтом, увидел свой первый сборник стихов на придомовой помойке, куда его выбросила соседка во время ремонта квартиры. Впрочем, хороший, даже замечательный, своевременный «икряной» душ: слава Тебе, Господи за вразумление такое!

Храм у нас временный, для капитального строения только, вот, территорию отвоевали. Потому посещаю его не регулярно. В этот раз тоже не собирался встречать в нём Пасху. Но ситуация разворачивалась (или её разворачивал кто-то) по-иному: икру-то надо общине передать. Вобщем, отложил я толику «деликатеса искушения» семье, а остальную часть с лёгким сердцем отнёс в храм. Далее начались чудеса: пришла в голову мысль срочно исповедоваться и причаститься. Успел, последним, встать на исповедь. Исповедался. Мне, никогда не привлекавшемуся к храмовой службе, внезапно поручили во время крестного хода (!) нести общий пасхальный кулич (правда, возвращаясь в храм по окончании этого действа, я, тоже не случайно, едва не влетел в царские врата вместо боковой двери, но это уже частности). Ситуация сложилась так, что, впервые в жизни, отстоял всю праздничную службу до конца.

Покидая храм в четвертом часу ночи, встретил хозяйственника и спросил его:

-Знаешь, кто нам эту икру подарил?

-Добрые люди, наверное, — пожал тот плечами.

-Действительно, добрые, — подтвердил я, — коммунальщики, которых мы заставили пахать все эти дни…

-Может отравленная?! — спохватился хозяйственник.

-Очищающая, — почему-то ответил я.

Кстати, банка икры, которую я хотел передать общине, взамен подаренной мастером, оказалась испорченной.  И тут меня сила небесная уберегла от позора. Что бы это значило?